Прапорщик с острова Березка - Алексей Молдаванин

А бывший Принц Корнелий, мало того что стал позором своей семьи, так ещё и вся Империя Росс знала что старшему прапорщику Тимофееву нравится быть русским, а не поляком. Но был в Гренаде один безбородый волдырь которому даже Император Альбиона был не указ.

Вот на столик этого безбородого волдыря Корнелий и выставил деревянную статуэтку Девы Марии. Безбородый волдырь, убрав статуэтку под прилавок, ткнул пальцем в один из магнитиков. Но что с него попросить его любимый дедушка, Корнелий знал и без совета отца Павла. Но авторитет отца Павла и его влияние на Гренадских и Карфагских поляков было очень сильным, но даже этот неистовый католический священник, не стал бы перебегать дорогу Королю Альбионских призраков.

А этот Король и исчадие ада, выслушав с умным видом своего внука и посмотрев на картину с русскими берёзками и домиками под соломенными крышами, спросил:

– Какой пароль?

– У бабушка Эклипс спроси, – оскалился Корнелий. – Дед не начинай. Твоя покойная теща была оригинальной штучкой.

– Зато ты не оригинален, – заявил Император Альбиона. – Мог бы и свой пароль придумать. Может пригодится бы в Диком мире.

– Пока ты своему сыну посохом по спине не настучишь, он не перестанет сопли жевать, – заявил Корнелий.

– Хватит уже Серость плодить, – буркнул Император Альбиона. – Нужно вернуть людям добрых Серебряных драконов.

– Дед, посмотри на себя в зеркало, – посоветовал Корнелий.

– Я бы в любом случае отправился на остров Цыганский, – заявил Император Альбиона. – Это был мой выбор и я Право имею. Я уже скинул заказ Княгине Милене Дунаевой. Завтра на твой Вещевой склад привезут три сотни комплектов формы Польских военных.

– Дед, а ты в курсе что через твой закидон, мне теперь по доске не пройти? – спросил Корнелий.

– Съезди на Сатурнию и посмотри во что превращается тот кто прошёл по доске, – посоветовал Император Карпатоса.

– Нет спасибо, – отказался Корнелий. – Я не знаю каким был раньше дед Шторм раньше, но он как был дураком, так им и остался.

– Не суди его, – посоветовал Император Альбиона. – Он таким образом вышибает ветер из дурных голов тех, кто хочет с него пример брать. Посмотри на меня. У меня есть семья и свой мир, но я сохранил душу.

– Дед, ты сам себе врёшь, – возразил Корнелий.

– Если бы я устал жить, то приказал бы себя замуровать в склепе, – заявил Император Альбиона. – Жди меня завтра в гости. Кстати, форма полковника Польской армии тебе идёт.

– Дед, ты сам поляк и сам знаешь какое дерьмо в голове поляков, – заявил Корнелий, посмотрев на картину. – А чёрный хлеб нужно есть сидя на берегу пруда, а не в столовой.

– Я это знаю, – заявил Император Альбиона. – Но когда я потеряю интерес к жизни, из моего окна будет видно не особняки Польской Гренады, а лес, заросший ряской пруд и домики Белорусского хутора.

Резервный Мир

С Альбиона Корнелий пошёл не сразу в Масляный пузырь, а заскочил прежде на Оружейный склад Армии Славянок. Интерес Славянок и Романейцев был в том чтобы развлечься в Мусорном мире. И если повезет, то малость побегать под пулями.

А Армейскому мародеру старшему прапорщику Корнелию Тимофееву, нужно было ещё и зарабатывать деньги. Но процесс продажи барахла в Туристических мирах, держал в своих лапах заместитель начальника тыла старший прапорщик Тимофей Тимофеевич Тимофеев и за скромные десять процентов от прибыли, мог продать всё, от использованных портянок до авианосца.

Но подобную добычу можно было толкнуть и в Имперских мирах. Поэтому свои десять процентов от прибыли должны были получить братья Добровольцевы, полковник Захаров и генерал Розенберг. Поэтому Корнелий, здраво рассудив, решил свалить сбор репарации на полковника Андрей Петровича Добровольцева Начальника Тыла Армии Славянок, который прославился как талантливый сборщик репарации с перепонками между пальцев.

Конечно это была метафора, но в том месте где Андрей Петрович собирал репарацию, оставались пустые стены домов и голые тела хозяев этих домов. Сказка про добрых русских, живущих в Имперских мирах, предназначалась для русских живущих в Туристических мирах.

А на самом деле, начиная с мира Тутуин, те пять тысяч русских переселенцев что пережили ядерную войну в своём мире, выбрали агрессивную политику освоения миров. На тех территориях, что попадали под программу расселения имперцев, уничтожалось всё мужское население, а оставшиеся женщины и дети ассимилировались за одно поколение. А на диких территориях Имперских миров, где было разрешено жить местным аборигенам, раз в двадцать лет проводилась тотальная зачистка населения, с целью снизить давление на границы освоенных Империей Росс территорий и замедления цивилизационного развития.

Поэтому за проделки Армейских мародеров, их даже скандальные журналисты не ругали. Да и дураков не было ссорится с топовыми клиентами волдырей, а крикунам из Туристических миров полковник Романов закрывал Туристические визы сроком на два десятка лет.

Подойдя к коморке полковника Добровольцева, Корнелий почесал нос, после чего перейдя в тело Призрачного кота нырнул под полку. Но навязчивая Фацелия его выдала с головой. Благом было то что накануне Тыловые Крысы порезвились на Продуктовом складе и прапорщик Юлия Серёгина была близка к точке кипения. Поэтому когда от пинка распахнулась дверь, в коридор Юлия Серёгина выскочила уже с эпоной в руках.

Был в Имперских мирах свой дрес-код. Если империксус брал в руки маху с обтянутой кожей рукояткой, он просто вызывал соперника на поединок, но убивать его не собирался. А если показывал эпону с костяной ручкой, то собирался убить соперника быстро и качественно, поскольку с такой рукояткой серповидный меч было не удержать в потной руке. Поэтому Фацелия, увидев эпону в руке Юлии, тут же рванула вглубь склада, но через пять минут вернулась обратно и замерла возле двери, мёртвым взглядом уставившись в одну точку.

– Идиотка, – прошипел Корнелий, дав Фацелии кулаком в лоб. – Она теперь точно не угомонится, пока меня не прикончит. Заткнись лучше. Критинка.

Войдя в коморку, Корнелий демонстративно захлопнул дверь и полез копаться на полках.

– А ну не балуй, – раздался голос из соседнего прохода между полками.

– Петрович не рычи, – попросил Корнелий. – Мне Пистолет Коровина нужен.

– На кой тебе это дерьмо понадобилось? – спросил полковник Добровольцев, бросив на полку кобуру с пистолетом.

– Надо нашему общему другу подарок сделать, – сообщил Корнелий, разглядывая пистолет похожий на немецкий Вальтер.

– У нашего общего друга, даже лепажи Пушкина в коллекции есть, – сообщил полковник Добровольцев.

– Короче Петрович, есть возможность порадовать нашего общего друга нападением немецких егерей, – сообщил Корнелий. – Вот и нужно оружие, которое заставит егерей нарушить приказ.

– Пусть Автомат Калашникова в руках держит, – посоветовал полковник Добровольцев, копаясь на полках.

– Петрович, он на это не купится, – усомнился Корнелий.

– Даш вот это в руки Лошкарю и он сам облажается, – посоветовал полковник Добровольцев, бросив на полку большую кобуру.

Вытащив из кобуры Пистолет Стечкина и накрутив на ствол длинный глушитель, Корнелий прицелился в угол и произнёс с сомнением:

– Лошкарь один не ходит, а егеря парами работают. Да и не хотел его припахивать. Через его дурь, чуть партизаны не выхватили.

– Пусть за партизан Замшелый корячится, – посоветовал полковник Добровольцев, выйдя в общий коридор. – Ты что в Польскую армию записался?

– Я Польский патриот, но не идиот, – заявил Корнелий, напялив на голову Андрей Петровича свою квадратную фуражку. – Но за тебя перед своим дедом похлопотал.

– Давно пора было его припахать, – заявил полковник Добровольцев, вернув Корнелию фуражку на голову.

Посмотрев на то что напялил на свою голову полковник Добровольцев, Корнелий встал в позу и заявил:

– Петрович, какой нахер Польский маршал? Они все в Лондоне. Максимум генерал. Ты что всех подставить решил?

– Ты же хотел всё свалить на поляков? – удивился полковник Добровольцев. – А ради поимки члена правительства в изгнании, немцы все Польские леса прочешут.

– Они тогда все в Белоруссию побегут, – усомнился Корнелий.

– Их там никто кормить не будет, – буркнул полковник Добровольцев. – Пора им уже не только с хохлами воевать. Да и гордится потом будет чем.

– Они